Краткий курс сталинизма - Страница 32

— Я же просил не ставить этот номер в программу.

— Но ведь все прошло хорошо. Товарищ Сталин аплодировал ― я сам видел.

— Да, товарищ Сталин хлопал. Однако раз на раз не приходится, и я требую, чтобы в дальнейшем вы не нарушали моих указаний. Это может плохо кончиться...

Журналист терпеливо ожидал конца этого неприятного для собеседников разговора. Вдруг он увидел, как к: спорящим почти неслышно идет Сталин. Понимая, что он не должен находиться в таком высоком обществе, журналист благоговейно отошел на почтительное расстояние и увидел странную картину. Сталин приблизился к спорящим, что-то сказал им и удалился. А Храпченко и хореограф, которые только что почти ругались, вдруг обняли друг друга и в полной тишине стали вальсировать. Единственным случайным зрителем этого редкостного танца оказался перепуганный жених, которому так и не удалось поговорить с хореографом.

Звонки возвестили о начале второго отделения. Журналист не столько смотрел на сцену, сколько гадал, что же сказал товарищ Сталин.

После концерта он вновь разыскал хореографа получил у него разрешение на отпуск своей невесты, и затем поинтересовался, что сказал Сталин. Оказалось, что, проходя, тот бросил реплику:

— Все о делах, о делах, потанцевали бы...

Указание вождя было выполнено.

КАК ВОЗНИКЛО ПОСТАНОВЛЕНИЕ О ЖУРНАЛАХ «ЗВЕЗДА» И «ЛЕНИНГРАД»

Литературовед Борис Бялик рассказал мне в 1959 году в Переделкино.

Зощенко написал для детей рассказы о Ленине. В одном из них была такая цена: Ленин подходит к своему кабинету. Часовой останавливает его и требует пропуск. Владимир Ильич ищет пропуск по всем карманам. Его же спутник (кажется, на беду, человек с усами) грубо и резко говорит красноармейцу: «Ты что, не видишь, кто это идет? Это же сам Ленин!» Владимир Ильич наконец находит пропуск и вступается за красноармейца: «Вы, товарищ, поступили совершенно правильно. Вы стоите на часах, и ваша обязанность проверять пропуска невзирая на лица».

Малоизвестная ленинградская писательница отправила Сталину донос, истолковывавший эпизод из рассказа Зощенко как антисталинский: мол-де Зощенко противопоставляет доброту и справедливость Ленина ― резкости и неотесанности его спутника, в котором легко узнать Сталина. Сигнал бдительной писательницы попал в цель: Сталин помнил ленинское высказывание о его грубости и нетерпимости. Вождь решил наказать Зощенко и нашел повод: в одном рассказе Зощенко описывается обезьяна, живущая в зоопарке, ― писателя обвинили в том, что, по его мнению, обезьяне в клетке живется лучше, чем советскому человеку. Сталин произнес на Политбюро разгромную речь о Зощенко, несколько раз назвав его сволочью. На основе этого Жданов составил Постановление, включив в него, по указанию Сталина, еще и Ахматову. Незадолго до этого, в 1946 году, Анну Андреевну приветствовали овацией в Политехническом и торжественно встречали в Союзе писателей, где Павел Антокольский воскликнул: «Приезд Ахматовой в Москву ― крупнейшее событие после победы над Германией!» Сталина, не терпевшего чужой славы, особенно если она дриходила не из его рук, раздражала такая популярность.

Зощенко клялся друзьям и знакомым, что он даже в мыслях не держал Сталина, поэтому постановление было для него и неожиданным, и незаслуженно обидным.

Через пару лет Константин Симонов попытался помочь Зощенко. Он напечатал в «Новом мире» его фронтовые рассказы, а также организовал ему поездку в Англию, где возник слух, что Зощенко посадили. От путешествия за рубеж Зощенко отказался («Я там что-нибудь не то скажу»). Вскоре, впрочем, группа английских студентов приехала в Ленинград и выразила желание встретиться с Зощенко и Ахматовой. Встреча была разрешена, и оба героя постановления предстали перед иностранными гостями.

На вопрос, как она относится к постановлению, Ахматова надменно ответила, что считает его правильным и старается исправлять свои ошибки. Зощенко же воскликнул: «Я не сволочь, и поэтому с постановлением не согласен». Такой ответ обошелся писателю в долгие годы гонений и литературного забвения.

ИЗБЫТОК ЧУВСТВ

Банкет в Кремле по поводу Первомая. Приглашена писательская элита. Один из маститых подошел к Кагановичу, поздравил его и от избытка чувств поцеловал. Затем он подошел к Микояну и Жданову и расцеловался с ними. Наконец он дошел до Сталина и потянулся к нему. Сталин остановил его:

— Товарищ С., нельзя же в один вечер перецеловать все Политбюро. Оставьте кого-нибудь для следующего раза.

На другие банкеты этого писателя уже не приглашали.

РАЗОБЩАЮЩЕЕ ЕДИНСТВО И ОБЪЕДИНЯЮЩЕЕ РОЗОБЩЕНИЕ

Вскоре после войны между Шолоховым и Эренбур-том на национальной почве возникли напряженные отношения. Сталин счел необходимым вмешаться и сказал:

— Ваши евреи проявили трусость во время войны, а ваши казаки ― антисоветские настроения и еще в гражданскую войну боролись с Советской властью.

Двусмысленнось этого «примирительного» жеста достигла своей цели: взаимная неприязнь между писателями не исчезла.

Сталинская стратегия, основанная на принципе «разделяй и властвуй» вносила в официальную политику интернационализма существенные «диалектические» коррективы, при которых единство народов сочеталось с их разобщением и «борьбой противоположностей». Антисемитизм был лишь звеном этой сталинской национальной политики, которая силой создавала общность и одновременно нагнетала напряженность между народами Прибалтики и неприбалтами обостряла отношения армян и азербайджанцев, грузин и абхазцев, казахов и русских и так далее.